Скульптура, рисунки, наброски, эскизы скульптора


Блюмель Ирина Фёдоровна. Скульптор. Родилась 3 декабря 1922 года в Москве, умерла 27 января 2008 года в Москве.
Училась в МИПиДИ (1941—1944) у Е. Ф. Белашовой и в Институте живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина Академии Художеств СССР (1945—1951) у А. Т. Матвеева,
В. А. Синайского, Б. Е. Каплянского, А. П. Тимченко.

Член ЛОССХ с 1951 года. Член МОССХ с 1951 года.
Член Союза художников СССР с 1955 года.
Выставлялась с 1951 года.
Групповые выставки:
Берендгоф и др. 1979, Москва, Кузнецкий мост, 11.
Блюмель и др. 1995, Москва, ЦДХ.
«Память» посмертная. 2011, Москва, Кузнецкий мост, 20.
Жила в Москве.
Работала в монументальной и станковой скульптуре. Автор портретов и композиций. Работы находятся в ГТГ, ГРМ, других музеях и частных собраниях.

суббота, мая 28, 2011

Вернисаж. Кузнецкий мост, 20. 27.05.2011

Говорит Иван Казанский. Слева Лев Матюшин.
Говорит Людмила Марц.

Владимир Цельтнер: Секрет их обаяния

Секрет их обаяния

Есть в нынешнем российском искусстве художники, не укладывающиеся ни в одну из принятых некогда и сохранившихся доныне классификаций и схем. «Левые», они, тем не менее, порой появлялись на выставках официальных, потому что с некоторых пор обойтись без них было уж никак невозможно, но никогда не были конформны. В худшие времена они хранили истинные творческие ценности, не поддавались соблазнам, не искали выгод, оставались самими собой. Теперешняя суета — явление эпигонов и имитаторов, псевдо‑последователей вошедшего в моду андерграунда, как всяческая суета, не имеет к ним никакого отношения. Они рискуют оказаться в тени — снова в тени, как в пору, когда их искусство было очевидно «другим», далеким от державного «стиля эпохи», и едва приемлемым для всяческих властей.
 
Некоторые их них только что показали работы на выставке в Центральном Доме художника — Ирина Блюмель, Виктор Думанян, Татьяна Калёнкова, Павел Шимес, Эрнст Юдин. Все представленные произведения исполнены не на заказ, не «по случаю», вообще не ради какой-нибудь сиюминутной надобности. Они создавались на протяжении лет, по внутреннему побуждению, потому что так выходило, как говорят «по жизни». Свой слагавшийся годами мир скульпторы открыли с величайшей искренностью, словно распахнули настежь двери мастерских. В этом — особая привлекательность выставки, один из секретов ее обаяния. Ничего не тая, с полным доверием к зрителю, каждый художник говорит о своем.

Виктор Думанян
— прежде всего о музыке и музыкантах, о чуде и восторге рождения мелодии. В портрете Баха она уподоблена готическим стрельчатым аркам органа. Это — музыка воздвигаемая, навеки утверждающаяся в пространстве-времени. В портрете Прокофьева изысканно-незавершенная музыкальная фраза обозначена пространственной «паузой», разделяющей взметнувшуюся руку мастера и клавиатуру рояля.
В портретах художников и музыкантов Думанян охотно жертвует наружной красивостью ради ему одному видимой правды характера. Зато характеристики его разительны. Пожалуй, они были бы жестоки, но пластическая красота портретов вносит в них ноту мягкую и примирительную.


Татьяна Калёнкова постоянно экспериментирует. Ей интересны и потому нескончаемы игры с натурой, то воссоздаваемой с непринужденным изяществом, то иронически преобразуемой в композиции из керамических черепков и сосудов, то, наконец, она строит композицию, как натюрморт, собрание неживых предметов, в которых вдруг проглядывают человеческие черты.

И. Блюмель. Гений. 1985 г.
Дерево, роспись, металл. В. 42
ГТГ, Москва
И. Блюмель. Окрылённый. 1994 г.
Дерево, роспись. 50Х22,5Х14,5
ГРМ, Санкт-Петербург
Ирина Блюмель, напротив, как бы по ту сторону эксперимента. Он остался позади, напоминая о себе совершенным, не ведающим трудностей мастерством. Кажется, композиции Блюмель мгновенно родились в глубинах ее творческого мира законченными и цельными, со всем, что есть их дух и плоть. Скульптор размышляет о прошлом — духовной опоре сегодняшнего бытия, и старое провинциальное семейное фото преобразуется ею в ступенчатую монументальную пирамиду, мощно опирающуюся на землю. Ангелы И. Блюмель чем-то напоминают старозаветные лучинные наивно и весело раскрашенные игрушки. Но — совершенна их «ученая» — не «наивная» пластика, и в ликах — отрешенность, высокие думы, высокая скорбь. Невозможно представить ничего, так истинно религиозного, так далекого от тысячекратно тиражированных по моде последних лет сюжетов, будто бы «духовных», а на самом деле кощунственных и богохульных...

Экспозиция Эрнста Юдина — точно собрание проектов памятников, которые мы должны бы возвести, да не возвели, прельщаясь не силой мысли, так афористично выражающейся у Юдина, а привычным «бронзы многопудьем». Между тем, «Салы Омурова», и «Пушкаря», и «Улугбека», где голова звездочета бородатенькая, в островерхой шапке, храбро проколола небосвод, легко представить как монументы, настолько неожиданны и блестящи замыслы скульптора, самодостаточны и совершенны использованные им средства.

Павел Шимес предлагает прикрепить к конькам еще не построенных крыш свои флюгера — чудесные сооружения из кованного, в ажурных прорезях, раскрашенного металла. Они и в самом деле вертятся, они готовы встретить ветер и указать его путь — тореадор с быком, петух и сова, и огромная рыбина, глотающая рыбью мелюзгу. Радостно представить себе город, в небе которого все это будет выситься, вертеться, переливаясь цветом, сверкая на солнце...
На выставках миновавших десятилетий подобные произведения существовали как бы отдельно от всех прочих, в неких особых зонах, не смешиваясь и не общаясь с «державными истуканами». На выставке в ЦДХ, когда они собирались вместе, стало видно, что они-то и есть то истинное, что за долгие годы создано московской, российской скульптурой, что и было, и останется ее главным достоянием.
 

Самое время честно взглянуть и на ее вчерашний, и на нынешний день. Совершится это, по-видимому, не сразу. И долго еще нам озираться по сторонам и вглядываться в даль, лукаво не замечая того, что есть, что среди нас.

Как у Шимеса. В его композиции плечо к плечу, сомкнувшись неразделимо, неотличимые друг от друга — мы. Мы приложили ладошки к глазам и уставились в небо. Ищем там Икара. Напрасно. Поверженный он умирает у нас под ногами, и растоптаны, изломаны его стрекозиные крылья. Вот и вся притча. О чем она? Только ли о нас, а может, и о самом художнике, о таких, как он, которых мы проглядели, потому что так было и проще, а часто и выгоднее?


Конечно, мы — это мы. И среди нас — любители придавать упавшего, особенно, если он — с небес, если он — Икар.


Но, может, все не так уж плохо? Ведь были же, и есть, и останутся навсегда на месте, принадлежащем им по праву, Ирина Блюмель, Виктор Думанян, Татьяна Калёнкова, Эрнст Юдин, Павел Шимес.
В. Павлов /В. П. Цельтнер/
Газета МОСКОВСКИЙ ХУДОЖНИК № 17—18 (1505) 9 июня 1995 г. Стр. 2

среда, мая 25, 2011

Сегодня завезли работы, выставком работает над экспозицией

Открытие выставки 27 мая в 17 часов
 
В ВЫСТАВОЧНОМ ЗАЛЕ МОСКОВСКОГО СОЮЗА ХУДОЖНИКОВ
Кузнецкий мост, 20

27 мая — 5 июня, Кузнецкий мост, 20

ИЗ ТВОРЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ СКУЛЬПТОРОВ

ПАМЯТЬ 
скульптура ● графика
Марат Бабин
Леонид Берлин
Ирина Блюмель
Марианна Романовская
Михаил Смирнов
Татьяна Соколова
Алексей Цветков

четверг, мая 19, 2011

Выставка «Память» 27 мая — 5 июня, Кузнецкий мост, 20

Открытие выставки 27 мая в 17 часов
 
В ВЫСТАВОЧНОМ ЗАЛЕ МОСКОВСКОГО СОЮЗА ХУДОЖНИКОВ
Кузнецкий мост, 20

ИЗ ТВОРЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ СКУЛЬПТОРОВ

ПАМЯТЬ 
скульптура ● графика

Марат Бабин
Леонид Берлин
Ирина Блюмель
Марианна Романовская
Михаил Смирнов
Татьяна Соколова
Алексей Цветков

Нина Дубовицкая: Скульптура на групповой выставке москвичей

И. Блюмель. Нина Дубовицкая. Набросок.
Бумага, карандаш
Нина Дубовицкая

Скульптура на групповой выставке москвичей

Групповая выставка произведений московских художников. Каталог. М., 1979

Борис Берендгоф. Ирина Блюмель. Ирина Васнецова, 

Виктор Думанян, Андрей Дюков, Нина Жилинская, Дмитрии Жилинский, 
Андрей Красулин, Елена Мунц, Марианна Романовская, Алексей Сотников, 
Дмитрии Шаховской, Павел Шимес, Виктор Эльконин.

Групповая выставка московских художников, на которой ведущее положение заняли скульпторы, стала, как и предсказывал во вступлении к каталогу Б. Тальберг, явлением особым. Участие десяти скульпторов определило ее основной интерес и для специалистов, и для широкой публики. То, что были показаны и давно известные работы, и вещи явно экспериментальные, создало довольно пеструю картину, усугубленную теснотой экспозиции. Все это представляется весьма естественным, если иметь в виду, что участники выставки ожидали ее осуществления более десяти лет.

Многообразие жанров, материалов и техник скульптуры, различие индивидуальностей авторов, временной диапазон (у некоторых — около двадцати лет), представленные здесь же рисунки, — все создавало у зрителя впечатление сопричастности творческому процессу художников в большей степени, чем обычно. Контрасты пластического мировосприятия и миропонимания, как, например, сдержанная сила архитектонических образов А. Красулина и спонтанные взрывы биоморфных композиций Н. Жилинской, помогают осознать многогранность устремлений скульптуры нашего времени. Разные темпераменты художников, различное отношение ко многим традициям в искусстве подкрепляют это впечатление. Пластические поиски и решения в камне, металле, дереве, гипсе, керамике, интенсивное использование цвета как в керамике, так и в дереве и в гипсе вызывают несомненный интерес.

Самое старшее поколение московских скульпторов было представлено А. Сотниковым, который, как всегда, показал анималистику в фарфоре. Его работы неизменно привлекают своеобразной архитектоничностью, сдержанностью цвета, найденностью деталей и душевной теплотой. Мягкий юмор характерен для отношения Сотникова к «меньшим братьям», населяющим нашу планету. Одним из последних произведений мастера является проект монумента — призыв к охране природы, который выполнен в фарфоре и смотрится законченной станковой композицией, но обобщенность пластических объемов, лаконизм росписи дают возможность представить его в монументальных размерах и другом материале.

Известно, как много работают в архитектуре И. Васнецова, А. Красулин, Д. Шаховской, это, несомненно, ограничивает их силы, отдаваемые станковым произведениям. Показанные на выставке портреты И. Васнецовой отличаются простотой, естественностью и достоверностью пластического образа, найденностью индивидуального композиционного решения.
Своеобразие дарования А. Красулина определяется прежде всего конструктивностью подхода к скульптурным задачам. Для него характерна изобретательность в обращении с формой и использовании материала, что выражается прежде всего в его монументальных работах. Наряду с сугубо архитектоническими решениями художника увлекают едва заметные переходы и нюансы формы, виртуозного владения которой он достигает в рельефе. Красулина отличают любовь к дереву, умение извлекать из этого традиционного материала необходимые для конкретной задачи качества. Эта же привязанность присуща и Д. Шаховскому, который активнее пользуется росписью по дереву, что убеждает нас в плодотворности его глубокого интереса к русской деревянной пластике и в знании ее. Работы Шаховского конкретны по содержанию, будь то «Птица Сирин», «Натюрморт», своеобразный горельеф «Свадьба» или «Портрет в раме».

Характерной чертой подхода П. Шимеса к образу является некоторая театральность, естественная в композициях на темы, связанные со сценическим искусством. Но тот же подход превалирует и в его портретных работах («Татьяна», «А. С. Пушкин»).

Многие участники выставки показали декоративные произведения как в крупных, так и в малых формах. Флюгеры Шимеса отличаются сложностью построения и остротой силуэта; в композициях Е. Мунц преобладает стремление к минимализму в средствах выражения; М. Романовская использует возможности шамотного пласта, что нечасто встречается в скульптуре; все это равно правомочно в поисках современного пластического образа и свидетельствует о широте диапазона скульптуры наших дней.

Следует заметить, что у одних авторов, как, например, у И. Блюмель, образы отличаются органической пластичностью, найденностью эмоционального строя каждой композиции, красотой формы и цвета, в то время как у Романовской нередко прежде всего воспринимается «вторичность» как идеи, так и формы: стремление к новаторству у нее становится порой самоцелью. Наиболее интересными представляются некоторые «одушевленные натюрморты» этого скульптора.

Скрытые творческие процессы, своеобразная для каждого художника творческая лаборатория несколько приоткрываются в рисунках. Сопоставление рисунков и скульптурных работ Жилинской помогает зрителю приблизиться к пониманию особенностей этого темпераментного художника. Пристальное внимание к растениям в графике преломляется в ее пластике в биоморфные формы, сложно «растущие» в пространстве. Буйной фантазией и пылким темпераментом, вероятно, определяются и перегруженность, и композиционная аморфность некоторых ее работ. Характерно, что при всей, казалось бы, декоративности произведений Жилинской они не укладываются в рамки декоративной пластики, так как всегда несут слишком большую эмоциональную нагрузку, еще усиленную цветом.

Заслуженной известностью пользуется В. Думанян-портретист. На выставке показывались и хорошо знакомые нам большие портреты Моцарта, Шостаковича, Прокофьева, а также малые композиции — «Моцарт за клавесином», «Прокофьев у рояля», «Бетховен», «Бах за органом». Подлинное знание музыки, увлеченность творчеством великих музыкантов с успехом претворяются в одухотворенных достоверных образах. К новым работам Думаняна относятся портреты художников В. Дувидова, В. Дронова и Ю. Орехова. В этих энергично вылепленных «на одном дыхании» портретах скульптор выразил свое доброе отношение к друзьям и коллегам.

Показанные на выставке работы И. Блюмель стали ярким свидетельством ее пластического дара, одинаково сильного в портрете и в малых формах, в крупных масштабах и в точно найденных деталях. Серия «Клоуны», созданная на протяжении нескольких лет, отличается глубиной подхода к каждому образу, несущему в себе как типологические, так и индивидуальные черты. Острота «Клоуна с зонтиком», работающего на арене, лиризм «Клоуна с книжкой», гиперболизм гримирующегося «Клоуна с зеркалом», психологизм усталого «Старого клоуна» достигаются полным единством пластической формы и цвета. Содержание и эмоциональное воздействие этих произведений различны; каждое является дополнением к остальным. Все работы Блюмель объединяются искренностью чувства и подлинным мастерством. Хотя ни в одной из них нет видимых поисков «новой» выразительности, глубоко современное восприятие действительности и созвучные ей оригинальность и органичность пластических решений Блюмель характерны и для последних работ в шамоте («Автопортрет» и «В мастерской»), где художник обращается к своеобразному жанру интерьера в круглой скульптуре.

Выставка в целом отличалась многообразием творческих индивидуальностей. На ней были остро поставлены многие вопросы и проблемы нашей пластики, предложены разные решения, как развивающие традиции, так и «неапробированные». Не случайно было показано значительное число работ, которые можно отнести к жанру натюрморта, привлекающего в наши дни и живописцев, и графиков. Скульптурный натюрморт, истоки которого можно вести от геральдики, приобрел новое значение и содержание, несомненно, связанные с волнующими всех проблемами окружающей среды и «жизнью» принадлежащих человеку вещей. Тревожные ноты, звучащие порой в современном натюрморте, становятся в скульптуре более сильными благодаря ее трехмерности, то есть реальной близости изображения к «живому» бытию вещей в пространстве, нас окружающем.

Экспонаты выставки дают повод для размышлений и на другие темы, как, например, содержательность декоративной скульптуры, ассоциативный подход к решению портрета и так далее. Подобное приобщение к творческим проблемам не совсем обычно для широкого зрителя. Поэтому у многочисленных посетителей выставки возникали вопросы, обращенные к авторам; в завязывавшихся дискуссиях принимали участие и зрители, и художники.
Советская скульптура 79/80. Издательство «Советский художник», Москва, 1981 г., стр.300—304

Нина Дубовицкая: Ирина Блюмель

И. Блюмель. Нина Дубовицкая. Набросок.
Фрагмент. Бумага, карандаш
Нина Дубовицкая
Ирина Блюмель


Все творчество Ирины Блюмель свидетельствует, что она обладает истинно скульптурным трехмерным восприятием окружающего и редким даром объемного воплощения своих идей. Кажущаяся непринужденность — доказательство ее мастерства. Резкие контрасты и тончайшие нюансы пластической формы, выражающие основную мысль автора, точно найденные детали, органичное использование цвета и графики в скульптуре Блюмель вызывают восхищение профессионалов и радуют неискушенных зрителей.

Не многие знают, как работает Блюмель. Далеко не всегда идея сразу отливается в окончательный пластический образ. Зачастую скульптор возвращается к уже обнародованной работе, чтобы изменить цветовое решение, уточнить форму.

К сожалению, творческая судьба этого талантливого художника сложилась так, что ей не довелось реализовать свои монументальные замыслы; ее произведения более крупного масштаба («Мордовские колхозницы», «Комплимент») остались не переведенными в материал; не осуществлен и рельеф для Дома культуры в Красной Пахре. Это прискорбно, так как все, что делает Блюмель, несет в себе гуманистические идеи, воплощенные средствами высокого искусства.

Талант Блюмель находит выход в образах глубокой драматической силы и внутреннего напряжения. Эмоциональность таких разных по сюжету произведений, как «Материнство», «Пушкин», каждый из большой серии «Клоунов» неизменно вызывает ответные чувства зрителя. Многогранность интересов скульптора не требует доказательств для посетителя этой выставки. Тонкая ирония изящной многофигурной композиции «Золушка», точность и деликатность формы «Клоуна с книжкой», декоративность «Клоуна с зонтиком» (шамот с металлом), драматизм «Старого клоуна» (шамот, роспись), нервная трепетность «Материнства», архитектоничность бронзового портрета Шираза, трагическая напряженность портрета Пушкина, решенного в «традиционной» манере, — это лишь немногие свидетельства творческого диапазона Блюмель. Об ее произведениях трудно говорить, каждый воспринимает их по-своему; яркая индивидуальность автора вызывает столь же индивидуальное восприятие зрителя. Несомненно, что ее работы, впервые собранные вместе, создадут вокруг себя атмосферу подлинного искусства, которому честно служит их автор.

Каталог ГРУППОВАЯ ВЫСТАВКА ПРОИЗВЕДЕНИЙ МОСКОВСКИХ ХУДОЖНИКОВ. Москва, 1979 г.

вторник, мая 17, 2011

Выставка «Память» 27 мая — 5 июня, Кузнецкий мост, 20

Открытие выставки 27 мая в 17 часов
 
В ВЫСТАВОЧНОМ ЗАЛЕ МОСКОВСКОГО СОЮЗА ХУДОЖНИКОВ
Кузнецкий мост, 20

ИЗ ТВОРЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ СКУЛЬПТОРОВ

ПАМЯТЬ 
скульптура ● графика

Марат Бабин
Леонид Берлин
Ирина Блюмель
Марианна Романовская
Михаил Смирнов
Татьяна Соколова
Алексей Цветков

пятница, мая 06, 2011

Мордовские колхозницы на торфоразработках под Переславлем-Залесским

И. Блюмель. Мордовки, 1964, Гипс, высота 2 метра
Предполагалось выполнить в бетоне или в кованом железе, ни один вариант не был осуществлён 
…Жизненным материалом для композиции послужила встреча скульптора на торфоразработках близ Переславля-Залесского. Там работали женщины, приехавшие из разных мест, в том числе и из Мордовии. Нелегкий труд, суровые условия, женские заботы, много разных человеческих судеб увлекли художника. Была здесь какая-то вечность темы, вечность проблемы. Так возникла работа, полная суровости и доброты по отношению к женщинам, глубокой заинтересованности в их судьбе, сочувствия и истинного гуманизма. Композиция привлекает подлинной красотой правды, силы и женственности. По решению она монументальна, строго уравновешенна, при внешней статике полна глубокого внутреннего напряжения 
Керамист Луция Даугавиете и скульптор Ира Блюмель с работницами торфоразработок. 1961 год.
Вторая справа: скульптор Ира Блюмель




среда, мая 04, 2011


Всё чаще мне приходит мысль о том, какое короткое время отпущено художнику для плодотворной работы. Довольно долгий и мало эффективный срок пребывания в учебном заведении. Потом длительный и мучительный период поиска самого себя, своих тем и своего отношения к миру, который приходится совмещать с трудным бытом. Добывание мастерской и средств, чтобы кормить себя и свою работу. Время, которое можно было использовать для работы, тратиться напрасно на заседания, ссоры, споры. А потом начинаются болезни и неизбежные потери близких. И среди всевозможных утрат и неприятностей, единственно верным, преданным тебе и доставляющим радость остаётся только процесс творчества.

Существует мнение, что средствами скульптуры можно выразить любую тему. Разными видами изобразительного искусства — безусловно, но средствами скульптуры — нет. Просто не нужно.

Нельзя на протяжении нескольких лет твердить один и тот же анекдот. Живопись и скульптура столь благородные и трудоёмкие виды искусства, не говоря о затрате духовной энергии, что живописными или скульптурными средствами выражать мелкие темы просто бессмысленно. Тема присутствует как в фигуративном искусстве, так и в беспредметном: это то, что волнует художника.
И. Блюмель для ГТГ 12 января 1990 года

Александр Семынин

С Ириной Фёдоровной Блюмель я познакомился на 4 курсе Строгановки. Она тогда работала на кафедре у Екатерины Фёдоровны Белашовой. Нам она не преподавала, но ее живой интерес к студентам распространялся и на нас. Проработала она недолго, но что-то очень важное мы почуяли уже тогда.

После Института я с ней снова встретился, и влияние ее на меня было огромно.

Она относилась к блистательной когорте шестидесятников, оставивших колоссальный след в российском искусстве. Думанян, Древин, Марц, Жилинская, Белинков были ее единомышленниками и друзьями.

Добрейший человек, Ира, как все ее называли, была бесконечно отзывчива. Она могла бросить все свои дела и ехать в мастерскую «зеленого» начинающего и просто перелопатить всю его работу. Ее вмешательство всегда было благотворно. С ней, однако, было нелегко. По характеру она была максималистом.

Поражало то, что и ее товарищи, те же Думанян и Древин — сами крупнейшие мастера, звали ее, когда у них что-то не ладилось, и в несколько касаний она разрешала их проблемы. Я сам видел на примере собственной работы, как она из довольно вялой, хотя более и или менее организованной композиционно вещи, за час сделала произведение, все ввела в строй совершенно минимальными средствами.

Она обладала пластическим талантом, как блестящий дирижер обладает абсолютным слухом. Я помню ее «Клоунов», которые определенно были вехой в российской скульптуре. Совершенно удивительный портрет Нины Жилинской, превращенный в декоративный кувшин, до сих пор стоит у меня перед глазами. Ее большая многофигурная композиция «Моя семья» поражает виртуозным владением формой, мастерской техникой работы в дереве и безукоризненным качеством всех деталей. Эта вещь совершенна.

Ирина Блюмель была мастером с большой буквы в полном смысле этого слова, и след ее в русской культуре на самом деле очень глубок.


Конец века
Секрет их обаяния
Газета МОСКОВСКИЙ ХУДОЖНИК № 17—18 (1505) 9 июня
1995 г. Стр. 2


Есть в нынешнем российском искусстве художники, не укладывающиеся ни в одну из принятых некогда и сохранившихся доныне классификаций и схем.
<…> Некоторые их них только что показали работы на выставке в Центральном Доме художника — Ирина Блюмель, Виктор Думанян, Татьяна Калёнкова, Павел Шимес, Эрнст Юдин. Все представленные произведения исполнены не на заказ, не «по случаю», вообще не ради какой-нибудь сиюминутной надобности <…>

И. Блюмель. Гений. 1985 г.
Дерево, роспись, металл. В. 42
ГТГ, Москва

И. Блюмель. Окрылённый. 1994 г.
Дерево, роспись. 50Х22,5Х14,5
ГРМ, Санкт-Петербург

Ирина Блюмель, напротив, как бы по ту сторону эксперимента. Он остался позади, напоминая о себе совершенным, не ведающим трудностей мастерством. Кажется, композиции Блюмель мгновенно родились в глубинах ее творческого мира законченными и цельными, со всем, что есть их дух и плоть. Скульптор размышляет о прошлом — духовной опоре сегодняшнего бытия, и старое провинциальное семейное фото преобразуется ею в ступенчатую монументальную пирамиду, мощно опирающуюся на землю. Ангелы И. Блюмель чем-то напоминают старозаветные лучинные наивно и весело раскрашенные игрушки. Но — совершенна их «ученая» — не «наивная» пластика, и в ликах — отрешенность, высокие думы, высокая скорбь. Невозможно представить ничего, так истинно религиозного, так далекого от тысячекратно тиражированных по моде последних лет сюжетов, будто бы «духовных», а на самом деле кощунственных и богохульных...

Читать всю статью >>

Ёсик Кавалерчик
Исчезающая, но еще осязаемая реальность, наполненная величайшим промежутком от сотворения мира до вселенского непонимания, завораживающая, утонченностью подобная античному мастеру прикосновение к форме, попадание кажется сверхреальностью. А все так просто, так просто. Просто , если ты Ира Блюмель, если опять, если так чувствуешь, понимаешь, впитываешь и умеешь передать в материал. Всего-то. Но такое сочетание бывает один раз, один и больше не надо — тираж не интересен. Путь одиноких, удел поклонения.


Юрий Гришко

Для меня творческая база скульпторов на даче Д. Н. Кардовского начала
работать раньше, чем состоялось официальное решение. В августе 1961 года мне посчастливилось попасть в Переславль. Это был первый скульптурный поток, которым руководила Ирина Фёдоровна Блюмель. Если существует скромное понятие «скульптор Гришко», то оно родилось тогда и обязано своим рождением прежде всего Ирине Блюмель, которая

В мастерских
Руфина Глуховская

И. Ф. Блюмель

И. Ф. Блюмель относится к числу советских скульпторов, чье творчество на первый взгляд не столь уж броско, эффектно, его не сопровождает шумный успех, но это вовсе не означает отсутствия серьезных результатов в ее искусстве: поиски скульптора, задачи, которые она перед собой ставит, в чем-то существенном и главном опережают свое время. Начало самостоятельного творчества Блюмель приходится на 50-е годы, но открыли ее много позже и тем более ценным стало это открытие.

Блюмель принадлежит к поколению скульпторов, которые в наши дни определяют ведущие тенденции развития советской скульптуры. Вместе со своим поколением Блюмель прошла сложный путь, целью которого было возвращение скульптуре ее специфического языка, освобождение от литературности, подобия натуре без задачи образного обобщения.



Групповая выставка произведений московских художников
Московский дом художника, Кузнецкий мост, 11, 1979 г.

Борис Берендгоф, Ирина Блюмель, Ирина Васнецова, Виктор Думанян, Андрей Дюков, Нина Жилинская, Дмитрий Жилинский, Андрей Красулин, Елена Мунц, Марианна Романовская, Дмитрий Шаховской, Павел Шимес, Виктор Эльконин и забытый устроителями выставки Алексей Сотников.
Среди групповых выставок, организованных МОСХом за последнее время, каждая из которых являлась так или иначе событием в творческой жизни московских художников, в культурной жизни столицы, данная выставка, я думаю, займёт своё особое и достойное место.
В чём особенность этой давно запланированной, но не сразу родившейся выставки?
Авторы, на ней представленные — художники разных поколений, разного творческого опыта, разного темперамента, различных пристрастий в искусстве. Они выступают в разных жанрах: в станковой и монументальной скульптуре, в графике, в станковой и монументальной живописи. Каждый из авторов имеет свой ясно выраженный творческий почерк и своё более или менее чётко сформулированное кредо в искусстве.
Б. Тальберг
Каталог ГРУППОВАЯ ВЫСТАВКА ПРОИЗВЕДЕНИЙ МОСКОВСКИХ ХУДОЖНИКОВ. Москва, 1979 г.
И. Блюмель. Нина Дубовицкая
Нина Дубовицкая
Ирина Блюмель

Все творчество Ирины Блюмель свидетельствует, что она обладает истинно скульптурным трехмерным восприятием окружающего и редким даром объемного воплощения своих идей. Кажущаяся непринужденность — доказательство ее мастерства. Резкие контрасты и тончайшие нюансы пластической формы, выражающие основную мысль автора, точно найденные детали, органичное использование цвета и графики в скульптуре Блюмель вызывают восхищение профессионалов и радуют неискушенных зрителей.
Читать всю статью >>

И. Блюмель. Нина Дубовицкая

Нина Дубовицкая
Скульптура на групповой выставке москвичей

Борис Берендгоф. Ирина Блюмель, Ирина Васнецова, Виктор Думанян, Андрей Дюков, Нина Жилинская, Дмитрии Жилинский, Андрей Красулин, Елена Мунц, Марианна Романовская, Алексей Сотников, Дмитрии Шаховской, Павел Шимес, Виктор Эльконин.
<…> Показанные на выставке работы И. Блюмель стали ярким свидетельством ее пластического дара, одинаково сильного в портрете и в малых формах, в крупных масштабах и в точно найденных деталях. Серия «Клоуны», созданная на протяжении нескольких лет, отличается глубиной подхода к каждому образу, несущему в себе как типологические, так и индивидуальные черты. Острота «Клоуна с зонтиком», работающего на арене, лиризм «Клоуна с книжкой», гиперболизм гримирующегося «Клоуна с зеркалом», психологизм усталого «Старого клоуна» достигаются полным единством пластической формы и цвета. Содержание и эмоциональное воздействие этих произведений различны; каждое является дополнением к остальным. Все работы Блюмель объединяются искренностью чувства и подлинным мастерством. Хотя ни в одной из них нет видимых поисков «новой» выразительности, глубоко современное восприятие действительности и созвучные ей оригинальность и органичность пластических решений Блюмель характерны и для последних работ в шамоте («Автопортрет» и «В мастерской»), где художник обращается к своеобразному жанру интерьера в круглой скульптуре.<…>

Ирина Блюмель
Александр Пушкин и Николай Гоголь
1988. Бронза. 37Х23Х8

Мюда Яблонская
Парадоксы станковой пластики
Журнал ТВОРЧЕСТВО № 3. 1982 г. Стр. 14

<…> Новые черты в понимании пластической повествовательности обнаруживаются в композиции И. Блюмель «Н. Гоголь и А. Пушкин» (1981, гипс). В русском искусстве, в особенности в скульптуре, сложились определенная иконография и традиции в интерпретации образов Пушкина и Гоголя. В этом смысле каждый из персонажей в эскизах Блюмель типичен. Но в контексте конкретного жанрового сюжета они оставляют впечатления, явно не укладывающиеся в традиционную иконографию и сложившиеся представления о «типичном Пушкине» или «типичном Гоголе». Это естественно. Блюмель отказывается от поверхностного понимания типического, ибо оно оставляет зрителя холодным. Ведь, как верно подметил Генрих Манн, «самообладание мы утрачиваем только перед лицом того, что воспринято нашей индивидуальностью».

Свое индивидуальное восприятие предлагает и Блюмель. Знакомство с эскизами позволяет глубже проникнуть в авторский замысел, понять ху
дожественную логику в развитии сюжета. Рассказывая об одном из конкретных эпизодов — Гоголь читает Пушкину свое новое произведение, — Блюмель переводит ставшие уже хрестоматийными образы в разряд обычных персонажей. Но благодаря выразительной лепке, обобщенному силуэту, подчеркнуто острой, почти гротесковой трактовке лиц изображенных этот рассказ обретает символическое звучание. Кроме того, во всех пластических проекциях эскизов (в первом фигуры даны полностью) изображение вписывается в единый овал, в них ощущаются четкие пространственные координаты. Композиционная замкнутость подчеркивает пластические взаимосвязи между фигурами, выражая основную идею образа — духовную близость портретируемых. <…>

Мюда Яблонская
Проблемы повествовательности в современной станковой скульптуре
Советская скульптура 8. Издательство «Советский художник», Москва, 1984

Ирина Блюмель
Александр Пушкин и Николай Гоголь
Эсиз. 1981. Гипс

<…> Новое в понимании пластической повествовательности портретного жанра обнаруживается в работе скульптора И. Блюмель «Н. Гоголь и А. Пушкин» (1981, эскиз, гипс). Знакомство с эскизами позволяет глубже проникнуть в развитие и кристаллизацию образной идеи автора. Русскому искусству хорошо известны образы Гоголя и Пушкина. Однако соединение их в единой композиции уже само по себе влечет за собой нарушение традиции типического. Особенно при условии, что это объединение происходит на основе конкретно психологического жанрового сюжета. Поступая таким образом, скульптор отказывается от поверхностного понимания типического. И. Блюмель переводит привычно знакомые образы в иной смысловой ряд конкретно сиюминутных связей между ними: Гоголь читает Пушкину одно из своих произведений. Этот рассказ обретает «обобщенную» жизнь в выразительной пластике, органично соединенной с подчеркнуто острой, почти гротескной трактовкой лиц изображенных. Во всех пластических проекциях первого эскиза, где фигуры даны полностью, изображение вписано в единый овал. Во втором эскизе этот принцип читается с еще большей определенностью. Здесь овальность характеризует и объемные взаимосвязи фигур. Изображение Гоголя дано в трехчетвертном развороте. Движение к Пушкину, при внешней статичности ситуации, передается и общей массой и силуэтом фигуры Гоголя. Данное в почти зеркальном отражении (но в чисто профильной позиции) изображение Пушкина замыкает пространство внешнее и разнообразит его внутреннее поле. Во втором эскизе стол превращается в некий условный объемно-пространственный элемент, дополняющий выражение психологического и духовного единства. <…>

Яндекс